Иван Ермолаевич Малышев - Герой Советского Союза

После выхода из окружения

Утром 21 сентября 1941 года мы встали рано, почистили оружие и после завтрака направились в районный центр Крупецк. В это время там горел элеватор с зерном, на улицах взволнованно суетились местные жители. Нам казалось, что наша помощь здесь не будет лишней, и хотели, было, присоединиться к саперному подразделению, которое в тот момент восстанавливало мост. Но командир не принял нас, а посоветовал направиться в ближайшие райвоенкоматы и взять направления в часть.

На попутной машине пришлось добираться до города Льгова, где в военкомате я сдал секретную карту, вынесенную из окружения, показал по ней пройденный путь. Военком с большим интересом внимал нашему рассказу, задавал множество вопросов, а затем дал направление в запасной полк, располагавшийся под Курском. Но нам, горячим головам, не терпелось попасть на фронт, потому было решено прямиком следовать в район боевых действий.

По дороге в лесу мы наткнулись на машину-полуторку, застрявшую в глубокой колее. Судя по всему, ее уже длительное время тщетно пытались вытолкнуть два офицера, сержант и водитель. Немецкая артиллерия усиленно обстреливала этот район, и снаряды с каждым разом все ближе ложились к забуксовавшей машине. С нашей помощью полуторку без труда удалось вытянуть из рытвины. Офицер стал расспрашивать, откуда мы и какая часть нам нужна. Я, как положено, доложил, что мы вышла из окружения и ищем штаб, чтобы определиться в боевое подразделение. Затем по приказанию офицера сели в машину в надежде, что скоро прибудем в штаб. Но в ближайшее время нашим планам не суждено было сбыться... <> Нас доставили в особый отдел СМЕРШ, разоружили, а потом вызвали на допрос. "Почему попали в окружение?! Не хотели воевать, бежали?" - раздраженно, стуча кулаками по столу, спрашивал меня капитан. Неожиданные обвинения и оскорбления, которым мы подвергались при допросах, повергли нас в смятение.
Под вечер всех построили и в сопровождении двух офицеров и трех сержантов повели куда-то на восток. Голодные, подавленные, мы не знали чего ожидать. На привале нас никто не кормил, и мы решили пошарить по огородам в поисках капусты и моркови. Вдруг сопровождающий нас лейтенант приказал: "Сержант Малышев, ко мне!" Я подошел. "Ты что собрал своих подчиненных? Инструктируешь, что им говорить, предатель?!" - гневно выкрикнул он. Я попытался объяснить, о чем шел разговор, но лейтенант и слушать меня не хотел и приказал встать у стенки сарая. "Я тебя расстреляю как предателя Родины", - рявкнул он, целясь в меня из пистолета. "Стреляй... Но я - не предатель..." - проговорил я. На шум подошел другой лейтенант, что-то ему шепнул, и тот опустил оружие.
Трудно передать шоковое состояние, которое охватило меня в эти мгновения, показавшиеся мне страшнее рукопашной схватки. Всю ночь мы не спали... В голове зарождались разные безрадостные мысли, предположения о нашей дальнейшей участи... На следующий день на станции Суджа нас с другими командами погрузили в товарный вагон и впервые за все время выдали сухой паек.
Оказалось, нас везли в запасной полк, располагавшийся в лесу под Воронежем. Здесь наше появление вызвало у окружающих повышенный интерес. Посыпались вопросы о том, как идут дела на фронте, какое оружие у фашистов и т.д. Мы, отчасти приободренные таким вниманием, рассказали несколько военных эпизодов. А вечером я вновь был вызван в особый отдел, возглавляемый майором. После беседы со мной он вдруг взял какой-то листок с записями и спросил: "Так что товарищ Малышев, ты рассказываешь всем в полку, что на фронте наши бегут? Танков и самолетов у нас нет?..." Я пытался пересказать то, что говорил на самом деле, но он не давал мне слова, кричал, называл предателем Родины и т.д. Столь же унизительной процедуре подверглись и все мои подчиненные. Их пугали, шантажировали... Такой кошмар повторялся каждую ночь. У моих товарищей стали появляться нездоровые мысли, кое-кто уже хотел покончить с жизнью... Нелегко мне было вселить уверенность в моих друзей, заставить поверить в благоприятный исход и победу справедливости.
Не знаю, чем бы эта жуткая для нас история закончилась, но Воронеж стал подвергаться бомбежке. Срочно начали формироваться маршевые роты, в которые принимали всех желающих. После всего пережитого мое отделение записалось первым, и через два дня мы с радостью поехали бить врагов. Это был конец ноября 1941 года.
вверх