Я писал тебе премеланхолическое письмо, милый мой Петр Александрович, да ведь
меланхолией тебя не удивишь, ты сам на это собаку съел. Теперь мрачные мысли
мои порассеялись; приехал я в деревню и отдыхаю. Около меня Колера Морбус.
Знаешь ли, что это за зверь? того и гляди, что забежит он и в Болдино, да всех
нас перекусает - того и гляди, что к дяде Василью отправлюсь, а ты и пиши мою
биографию. Бедный дядя Василий! знаешь ли его последние слова? приезжаю к нему,
нахожу его в забытьи, очнувшись, он узнал меня, погоревал, потом, помолчав: как
скучны статьи Катенина! и более ни слова. Каково? Вот что значит умереть
честным воиным, на щите, le cri de guerre a la bouche!Ты не можешь вообразить,
как весело удрать от невесты, да и засесть стихи писать. Жена не то, что
невеста. Куда! Жена свой брат. При ней пиши сколько хошь. А невеста пуще
цензора Щеглова, язык и руки связывает...
Сегодня от своей получил я
премиленькое письмо; обещает выдти за меня и без приданого. Приданое не уйдет.
Зовет меня в Москву - я приеду не прежде месяца, а оттоле к тебе, моя радость.
Что делает Дельвиг, видишь ли ты его. Скажи ему, пожалуйста, чтоб он мне припас
денег; деньгами нечего шутить; деньги вещь важная - спроси у Канкрина и у
Булгарина. Ах, мой милый! что за прелесть здешняя деревня! вообрази: степь да
степь; соседей ни души; езди верьхом сколько душе угодно, пиши дома
сколько вздумается, никто не помешает. Уж я тебе наготовлю всячины, и прозы и
стихов. Прости ж, моя милая.
9 sept Boldino.
|